Стефания смотрела в глаза вампиру и не видела во взгляде его дна. Красноватое пламя, маленьким огоньком выдающее в обычное время вампира, теперь стало для неё бесконечным тоннелем, её уводило куда-то вглубь красноты и она, потерявшись во времени, не чувствуя более своего тела, падала куда-то вниз, в красноту, тонула в ней. И только голос – далёкий, доносившийся словно сквозь толстый слой ваты, напоминал:

–Останься…останься здесь.

–Нет! – попробовала Стефания возмутиться, но язык предал её, тоннель заставил перекувырнуться ещё раз.

–Останься…– велел голос. Нет, не велел. Просил. Но всё-таки не оставлял ей выбора.

–Нет…

            Губы не слушались, язык предавал, и ничего кроме красноты не существовало, когда вдруг полёт в никуда прекратился. Красная муть рассеялась на мгновение, и она увидела над собою лицо. Своё лицо.

            Нет. не своё. Конечно же, нет. у неё никогда не было таких пышных ресниц, никогда не было таких пухлых губ. Это лицо, похожее на её собственное, принадлежало кому-то другому.

–Мама? – Стефания не верила. Губы не шевелились, но мама услышала и улыбнулась:

–Да, дочка.

–Мама…– Стефания никогда не обращалась так ни к кому. Знала, что её матери нет на свете и теперь, впервые произнеся это слово по отношению к самому близкому человеку, она почувствовала небывалую силу этого простого слова. Всё в этом слове было: и любовь, и нежность. И облегчение…