И при взгляде на Стефанию, это для Влада свершилось. От этого ему было очень плохо. В последний раз ему так плохо было очень давно, ещё при жизни, относительно нормальной, человеческой, где он угодил в плен и проводил многие дни под палящими солнечными лучами Османии, во враждебной духоте, среди людей, которых уже не желал видеть и которым желал смерти. Тогда ему было плохо и дурно телом и духом, тогда у него не было ничего, кроме отчаяния и вся жизнь была перед ним кончена.

            А сейчас перед ним простирался ещё век-другой, но ныло в груди мёртвой выжженное не до конца чувство. И Влад – этот жестокий, запечатлённый в истории людей, и известный уже среди вампиров после смерти, не мог ничего с собою сделать.

            Он стоял над бессознательной Стефанией и не мог понять, чего желает больше: пробуждения ли её или дальнейшей бессознательности? Он знал, что нужно решить, как поступить с нею, ставшей ему врагом, с её товарищами, с бумагами, но не знал, стоит ли ему объясниться с нею и как это сделать лучше?

            Эта девушка – церковница. Как говорил Ронове, с магией в крови. Но это Влад, как вампир, и сам чует. Но оно иначе и не могло быть! И всё же – она стала ему врагом по идейному расхождению и что теперь будет, если открыть правду её происхождения? Может быть, неизвестность будет милосерднее? Может быть, ей самой будет проще жить и полагать, что просто у бога были другие планы?