–Она пользовалась магией!

–Но если это помогало людям? – Казот встал, он был намного выше Стефании, но был смущен и загнан в собственные сети жалости. А Стефания рвала и метала – истины, которые вдалбливались ей в голову, он вдруг посмел подвергнуть сомнению.

–Она маг!

–Но это была добрая магия!

–Не бывает доброй магии! Всякая магия – проклятие, и тьма, с которой нужно бороться тебе и мне, и всем, кто верен Богу и Свету, всем, кто служит жизни!

            Они стояли друг против друга, словно враги. Казот не желал этого конфликта, даже намека на этот конфликт! – он хотел всего лишь понять, почему ему так плохо, получить поддержку, а не жестокую отповедь.

–Тебе еще многому предстоит научиться, Казот! – Стефания говорила теперь ядовито-приторно, как говорят, порою, наставники с теми, кто, по их мнению, неразумен, вроде бы и тон преисполнен сочувствия, и слова не жгут, но взгляд, усмешка – все это, полное презрения и чувства собственного превосходства – выдают!

–Ну да… – Казот криво улыбнулся, – ну да, учиться. Учиться карать без суда, жечь всех, кто, может быть, приносит больше добра, чем наши каратели…

–Ты пожалеешь! – пообещала Стефания, готовая сама, сию же минуту броситься писать донос в совет на идеологическое разложение Казота.

–Доброго сна! – Казот не стал реагировать. Он вышел прочь из ее клетушки, больше не взглянув, вышел, явно поняв бесплотность всякого разговора. Впрочем. Чему было удивляться? Абрахам не держал бы возле себя человека, который идейно не был бы подготовлен так, как полагается быть подготовленным жрецам.