И даже то, что обе Церкви за последние пятьдесят лет едва ли десять раз появились в этих краях, даже когда явно были обнаружены трупы от вампирских охот, не так тревожило местных. Они предпочитали не замечать равнодушие церквей к этому месту.
Стефания лежала в кровати, которую при пробуждении сочла бы непременно роскошной и даже вычурной. Матрас был очень мягок и толст, и лежать было так непривычно! А ещё подушки, покрывала – все расшитые какими-то цветными нитками (шёлковыми, на самом деле, но Стефания шёлк не видела в глаза и вряд ли бы угадала состав!), а ещё балдахин – чудо из чудес для бедной церковницы!
Но она пока была в полусне и не могла оценить того окружения, в котором оказалась. Она не видела ни балдахина, ни резной мебели, покрытой золотыми и серебряными узорами, ни ковра, брошенного в небрежности, привезённого из далекого заморского края, про который Стефания даже не прочла ни разу… она не видела ничего. и это было спасением.
Измученное тело отдыхало в этом дурмане. Даже разум, замучивший сам себя, был сейчас тих и не вмешивал в этот дурман никакого страха или кошмаров – Стефания могла бы блаженствовать, но… она не знала этого. Она просто ничего не осознавала и не чувствовала.
Зато Влад всё прекрасно чувствовал. И даже то, что он был мёртв уже давно для света и для жизни, и жив для одной лишь голодной тьмы, не отупляло его чувств. он жил не первый век и должен бы уже был стать циничнее и злее к жизни и так и было, но даже самое циничное, самоё мёртвое сердце может вдруг дрогнуть.
