-Абрахам, перестаньте, — попросил Константин, с каким-то едва заметным смешком. А может быть, Стефании просто показалось? – Ронове! Стефания! Похвально, что вы заступаетесь за своего соратника, но давайте выслушаем доклад, и не будем отвлекаться на…личные обиды. Продолжайте, Абрахам.

            И всё. Никаких замечаний Марбасу или Рене. Насмешливая фраза о «личных обидах», когда это не личные обиды. Это – откровенное издевательство.

            Ронове медленно опустился на свое место. Стефания еще мгновение стояла, но Абрахам, не оглядываясь на нее, стоя также спиною к ней, велел:

-Сядь, болезная!

            И вот его слова Стефания уже покорилась, села прямо – это было неудобно, но она решила, что так будет более понятна ее собственная, пусть и ничтожная, но все-таки позиция.

-Продолжайте доклад, — повторил Константин.

            Каких усилий стоило Абрахаму продолжить? Какие слова и мысли он похоронил в своей, словно бы бездонной, тюрьме сердца? Он знал, что навсегда виновен и заслуживает самого жестокого презрения, но все-таки не был к нему готов, поверив в то, что существует что-то от милосердия и в людях, которые это самое милосердие несут.

-Я считаю, что вампир убил именно так, чтобы обозначиться перед нами, на что-то указать или вызвать нашу реакцию. Я предлагаю выступить карательным отрядом охотников и их помощников в ближайший же город, чтобы продемонстрировать наше единство, нашу силу. Вампир осрамил нас, всю нашу Церковь и всю нашу безопасность. мы должны ответить на это…