Филиппа слова Ронове не тронули.
-Вы не сделаете отсюда и шагу, если того не прикажет хозяин. Нас не касается то, что вас так тревожит. Мы лишь охрана. Мы выполняем волю нашего господина, а он установил законы над нами.
-Но я не…
-Не дёргайтесь! – рявкнул Филипп неожиданно и что-то звериное отозвалось в этом рыке. – Сидите здесь и не пытайтесь устраивать сцен, мы их здесь не оценим. Мы не ваша церковь! Мы не ваши запуганные монахи креста!
-Ваши?.. – Ронове не был из числа пугливых людей, но здесь пробрало даже его, и всё-таки ум зацепился за повтор отчуждающих «ваша» и «ваши». – Мы же на одной стороне! Мы все на стороне…Креста?
Ещё до того, как промолвить последнее слово, Ронове почувствовал, что смешон. Он не понял ещё причины этого, но ощутил всей кожей своей этот липкий и плотоядный взгляд Филиппа – взгляд хищника, взгляд скота, поднявшегося над человеком.
Не понимая своего порыва умом, Ронове вскочил. Кресло завалилось набок от его движения. Но на Филиппа это не произвело никакого впечатления, он продолжал, слегка склонив голову, разглядывать пленника.
-Ваша сестра сказала, что вы – охотник! – Ронове чувствовал себя беспомощным. Пойманным, жалким, нелепым…
-Это так. Мы все охотники. И даже Аме, — Филипп облизнулся и вдруг произошло страшное. Глаза его полыхнули желтоватым огоньком, а нижняя челюсть чуть подалась вперёд и зубы заострились, удлинились, демонстрируя обалдевшему и омертвевшему от ужаса Ронове треугольную их форму.
