Константин уже был в зале. Советник был бледен и у него едва заметно дрожали руки. Базир и Ронове, локтями пробившие себе путь поближе к первым рядам, это заметили, но не успели обменяться мнением на этот счёт.

            Колокол затих также внезапно, как начал свой звон, словно кто-то неимоверным усилием навалился на него и заставил умолкнуть.  Гул медленно затихал – все собравшиеся были преисполнены страшного предчувствия, безотчетно жались друг к другу, не делясь в этот момент на охотников – элитных представителей церковников, их помощников, обслуживающих весь оплот поваров и уборщиков, патрульную стражу, архивариусов – все стали едины и пытались быть в тепле, в этом единстве.

-Случилась беда,- то, что Константин вопреки своему обыкновению, начал не от проповедей, а от прямого слова, ещё сильнее сплотило всех собравшихся, напугало, вдавило друг в друга. – Да, случилась беда. Этой ночью наша Церковь была предана. Этой ночью Животворящий Крест и весь Господень Свет были преданы!

            Шумный, всеобщий, такой же единый выдох, сорвавшийся с сотен губ…

-Да. Беда, — продолжал Константин нервно, — все вы знали такого мерзкого и опасного человека как Абрахам. Он лгал нам годы, мы верили в его исправление, в его излечение и покаяние за свою гадкую, богопротивную природу, как завещал нам верить в покаяние Крест, но оказались обмануты. Этой ночью Абрахам, заподозренный нами в гнусной жестокости, в мерзких преступлениях и предательствах, заточенный до выяснения обстоятельств, бежал…