Жар прилил к ее лицу, Стефания прикрыла щеки ладонями, пытаясь унять жар, и это движение заметил, наконец, Буне и шумно вздохнул, отвлекаясь от свитков:

–Что-то серьезное?

–Я не знаю…– Стефания поднялась, было, с решительным и расстроенным видом. Она почувствовала, как был прав Абрахам, называя ее дурой и повторяя это вновь и вновь. Ну не дура ли она на самом деле?

            Буне стал прежним, поднялся следом, остановил:

–Ну чего ты? Расскажи, что такое?

            Угрюмый церковник обернулся на них с очень злым видом, затем демонстративно поднялся и также демонстративно проплыл (шагом это горделивое деяние назвать было нельзя), к одной из дверей, сердито дернул дверную ручку и исчез в открывшемся провале, нарочито хлопнув за собою дверью.

–Не обращай внимания, – тихо засмеялся Буне, – это Магистр Шьемо, он считает, что никто не может находиться здесь, кроме теоретиков.

–Ой…– Стефания испуганно дернулась. – У тебя будут неприятности?

–С чего? – удивился Буне, – это Шьемо так считает, а не устав! Так что у тебя случилось?

            Стефания помедлила и, тщательно выбирая слова,  решилась:

–Знаешь, я тут услышала вчера занимательную сплетню, и она не дает мне покоя. Я раньше не слышала ничего подобного и вообще, ты знаешь, отношусь к сплетням пренебрежительно, но говорил человек, который имеет вполне обоснованный вес, и я не думаю…

–Стефа, у меня тоже не так много времени! – воззвал к ее рассудку Буне. Он отложил дела, полагая, что у визита Стефании есть серьезная причина, и он хотел бы услышать об этом, а не продираться сквозь череду формальностей и самооправданий.