-Встать! – рявкнула Стефания.

-За что? – спросила пленница слабо, — я же просто…расклады на любовь, на жизнь.

-Встать! – Стефания пихнула носком сапога по ее телу.

-господь вас всех покарает, — прошипела пленница с неожиданной злостью и тяжело поднялась, цепляясь узловатыми пальцами за косяк.

            На этот раз Стефания связала ей руки за спиной.

            Странное было чувство – вести пленницу на место судилища. На площади уже был Рене – еще более бледный, какой-то слабенький, ничтожный. Он тщетно пытался справиться с шумихой, что уже занялась над Речным городом – с одной стороны подтаскивали новых пленников, с другой – пьяная и любопытная толпа с хохотом и бранью отзывалась на мольбы плененных Церковью, забыв, что вчера еще посещала их, прося о заступничестве и раскладах, амулетах и отварах.

            Но это было давно – это было вчера. Сегодня другая ночь.

-Твари! Гореть им!

-Убийцы!

-Кровопийцы! – толпа бушевала, хотела ненавидеть, чтобы не выделяться в глазах Церкви, чтобы очистить свои грехи. Поддевали друг друга:

-А не ты ли, Глата, покупала вчера вот у нее, отвар от бессонницы?

-Клевета! Клевета! – визжала Глата, не задетая обвинением, но желающая обратить его себе на пользу. – да если бы я знала, что тварь эта ведьма, я бы сама в Церковь пошла! Я бы ее сама…ух!

-Успокойтесь, успокойтесь! – просил Рене, — пожалуйста, не мешайте нам работать!