–Вы уже мертвы,– напомнил Абрахам с нескрываемым удовольствием. Он готовился к новому заклинанию.

–Знаешь, мне было бы легко спрятаться от тебя, – с раздумьем заметил Влад. – Но у меня к тебе личный счёт. Не за вампиров, хотя это обидно, не за плевок в сторону моего гостеприимства. А за Эйшу, за мать Стефании. В той старой дуэли ты отшвырнул её. И она мертва.

–Она сама полезла в бой. Неопытная ведьма…безмозглость у них, похоже, семейное, – Абрахам был спокоен. – Подозреваю, что это было больше самоубийством, чем убийством идиотки, не оценившей своих сил.

            Влад мог стерпеть многое. Он терпел голод, пренебрежение магов в свою сторону из-за вампирской сущности, охоту на себя церковников, раздражение от солнца и давящую силу креста, но не осквернения памяти Эйши.

            Почему она? Почему она – обыкновенная архивная мышка стала для него так важна? Он и сам не знал. От её ли отношения к нему, отношения исключительного дружеского, лишённого снисхождения? От её ли неловкой наивности и молодости, от желания жить даже в годы войны? Именно жить, а не сражаться.

            Влад не знал, почему он привязался к Эйше, почему судьба была так жестока и нелогична, почему связала его с ней, но вынести осквернения её памяти он не мог.

            Именно его заклинание, схлестнувшейся всей мощью с щитом Абрахама и породило настоящую битву, звук которой донёсся до Стефании и заставил её сойти с места и действовать. Она никогда не была храброй – Абрахам часто подчёркивал это, или решительной, сообразительной…она была собой, но сейчас словно сила, которой прежде не было, вошла в неё и рванула Стефанию вниз, в залу.