–Не верили! – беспощадно поправил Огюстен. – Теперь ты не с Константином. И?

–Не верили, – покорно согласился Рене. – Но вскоре я понял, что мой час где-то за часом Абрахама. Я слишком многое знал. И тогда я начал искать всякий след, который помог бы мне остаться. Остаться в живых, понимаешь? и я нашёл. В этом мой шанс.

            Огюстен поморщился. Рене, тоже прекрасно зная брата, сменил тактику:

–Я хотел стать героем. Хоть раз. Я ничего не добился. Я думал, что приду к власти и сделаю что-то хорошее, но превратился в цепного пса, это ты верно заметил! Я не стал бойцом, я сидел в слухах и сплетнях, разбирался с тем, с чем не разбираются приличные люди. И всё равно мною были недовольны. Узнав правду о сговоре, увидев часть переписок, я решил сделать хоть что-то хорошее и правильное за свою полную подлости жизнь.

            Рене даже слезу в голосе пустил. Огюстена это примирило. Он вздохнул, теперь в нём было сочувствие:

–Рене, брат мой, не всем дано стать героями. Не все становятся бойцами. Но ты далеко зашёл. Твоё желание сделать что-то хорошее ведёт теперь к краху. Если я допущу разглашение тех бумаг, которые ты принёс, я стану подлецом. Подлецом для своих же. Какой бы ни была Церковь Животворящего Креста, она обеспечивает многих церковников пищей и кровом. Ни одна церковь из тех, что ещё борются в этой войне, не может позволить себе такого. Нет ресурсов! Если я позволю разгласить эту информацию, то к нам и в другие церкви пойдут все прежние служители Животворящего. И что мы будем делать? Нам нечем их кормить, нам некуда их расселить! И потом, Рене, ты упускаешь очень важную часть… представь, что ты сражался, проливал кровь, потерял близких и любимых в этой войне, а потом узнаешь, что твоя Церковь и твой крест уже испачканы грязью. В лучшем случае, будут недовольства и подозрения вместе с дезертирствами. В худшем будет мятеж. Рене, я не знаю, что делать. Я не могу утаить факт сговора, но…