Когда в тазу набиралось достаточно посуды, нужно было начать уже нормальную промывку с губкой, но когда Делин приступила, то поняла, что посуду отмывать в остывшей мыльной воде – занятие отвратительное. Тарелки выскальзывали, она медленно справлялась с работой, постепенно вытаскивая одну за другой тарелку из мыльного таза в другой, где была чистая вода.
Правда, вода не могла долго оставаться чистой. Смыв оказался еще труднее, чем простой мыльный раствор. У Делин затекла спина, руки распухли от холодной воды и пальцы ныли, но она продолжала тереть, вытаскивать, перекладывать тарелки, наливать воду из тяжелого бака и снова тереть…
Наконец, у нее образовалась горка относительно чистых тарелок. Теперь дело было за малым – протереть все полотенцами и убрать на сушильный стол. Но именно в тот момент, когда Делин перевела дух, на кухню отворилась дверь, но впустила она не очередного освобожденного из обслуживания или сознательного из других секций, а Стефанию.
И именно это почему-то больно обожгло Делин. Если бы зашла не Стефания, а кто угодно другой! Но нет.
Именно она.
У Делин было секунд пять до того, как Стефания скользнула бы взглядом по всей кухне и встретила бы Делин. Что бы она сделала? Удивилась бы? Выяснять не хотелось.
Делин использовала счастливое мгновение и быстренько нырнула за шкафы с чистой посудой, благо, все оказались слишком заняты, чтобы заметить или хоть как-то отреагировать на это неожиданное отклонение от мойки посуды. А может быть, проклятие Делин быть незаметной и никакой заслужило, наконец, для нее хорошую службу?
