Стефания понимала, что должна на что-то согласиться и кивнула, хотя ей и тратить-то было не на что.
-Договорились, — обрадовался Ронове, — ну, чем он занят? О чем думает? Что говорит?
Стефания, призвав на помощь все свое актерство, принялась врать. Она говорила и говорила о том, что Абрахам изучает карты, досье Казота и вообще – сам по себе – человек отвратительный. И, когда, казалось, что гроза миновала, Ронове уже поверил ей, он вдруг улыбнулся и заметил:
-Да-а, врать Абрахам тебя не научил! Ну это поправимо…
9.
Стефания моргнула. Нереальность происходящего помутила ей рассудок. Ронове, однако, не выглядел смущенным или неловким. Он был спокоен и даже расслаблен, словно какое-то решение нашлось или свершилось то, чего он ожидал.
-Что? – Стефания с трудом обрела голос. – Что?
-Не научил тебя Абрахам врать, а сама ты не умеешь, — повторил Ронове свою мысль. – Ты извини нас, мы не могли рисковать, да и Абрахама ты знаешь – он из случайного взгляда может, при желании, выстроить теорию заговора.
-Нас? Рисковать? – голова кружилась, Стефания решительно ничего не понимала. Кругом творился нечто абсурдное, и она ничего не могла разобрать.
-Подожди, — посерьезнел Ронове, быстро наливая ей из стоящего мирного кувшинчика воды, — выпей.
Она покорно схватилась за стакан, осушила, но горло не отпустило. Неприятная сухость жгла, сковывала. Стефания закашлялась.