И вот здесь у Ронове были уже вопросы. Тело не болело, лежать было удобно, но вопросы не проходили. Он приоткрыл глаза, ничего не понял и совсем раскрыл их.

            Над ним возвышался когда-то белоснежный, а ныне от времён уже посеревший потолок с искусно выложенным барельефом. Барельеф изображал сцену охоты – были и охотники, и гончие, и добыча в виде застреленного оленя.

            Ронове подумал, решил, что пялиться на охоту не так уж и интересно и осторожно приподнялся на локте. Выяснилось два обстоятельства: он в комнате и комната пуста.

            Тогда он решительно поднялся, заметил, что находится в прежнем своём виде, только карманы теперь пусты все до одного, и даже в обуви уже нет никаких лезвий – крайних средств защиты. Это дурной знак, но Ронове решил пока не делать однозначного вывода и принялся изучать комнату.

            Она была большой. Раза в три-четыре больше его кельи охотника в Церкви Животворящего Креста. Кровать – широкая, с удобным матрасом, горой подушек, скованных приятной тканью, возвышалась на покрывалах. Ронове на такой кровати прежде не лежал – вся мебель в Церкви была простой  — это исходило из нехватки казны. Комната же, в которую его поместили, отзывалась по меркам Ронове, роскошью.

            Только вещной шкаф из тёмного дуба, при ближайшем рассмотрении, пустой совершенно, занимал половину стены. Ещё стол – блестящая лакированная поверхность блестела приятной чернотой и металлической обивкой. Кресло, придвинутое вплотную к столу, и простор. Простор комнаты!