Но большего у нее не было и не могло быть. Абрахам грубо всунул стакан ей в руку и жестом велел отойти, а сам снова склонился над картой.

            Стефания хотела, было, спросить, не нужно ли охотнику еще чего-нибудь. Но вовремя вспомнила, что ей запретили говорить, и продолжила хранить молчание. Абрахам еще постоял над картой с четверть часа, и всю эту четверть часа Стефания хранила тихую покорность, не выдавая своего присутствия и полагая, что про нее совсем забыли, но вдруг Абрахам повернулся к ней и спросил:

–Так почему ты опоздала сегодня?

            Стефания не была готова к такому вопросу и едва-едва удержалась от глупого: «что?» благо, на службе у Абрахама она была не первый день и поэтому смогла ответить куда яснее, зная, что выбирать лучше честность:

–Крючок на мантии сломался. Потом сапог не могла застегнуть. Ну…и гребень пополам.

            Взгляд Абрахама стал откровенно издевательским:

–Это то, что волнует тебя во время войны? Сапожок-гребешок?

–Я не…

–Молчать! – рявкнул Абрахам с неожиданной яростью. – Наши враги повсюду! Они используют каждую минуту нашего промедления, желая лишь одного – сокрушить нас, истинных служителей Церкви Животворящего Креста и подчинить весь мир надругательству над божественной природой! Важен каждый солдат и важен каждый миг, а ты…

            Абрахам махнул рукой с такой обреченностью, словно бы перед ним был совсем пропащий человек.