Многие из тех, кто помнил это прошлое, убиты им самим в борьбе за свет и крест, а оставшиеся проклинают и будут проклинать до последнего дня. Абрахам не выбирал родиться магом, но выбрал воевать за Крест и Свет, чтобы однажды оказаться в камере Креста.

            Как это иронично и глупо! Как это нелепо… и ещё обидно. Настолько обидно, что в груди болит пустота. Пустота образовалась тогда, когда он понял всю подлость магии, а теперь эта пустота, тщетно залечиваемая его рьяной и добродетельной службой Церкви, болит. Это последняя его боль, верно?

            Абрахам снова прикрывает глаза – в этом мире не остается ничего ему интересного и он просто ждёт своей участи.

            Откуда же ему знать, что сейчас творится в его кабинете?

-Да сдался тебе этот Абрахам! – Ронове честно пытался понять слова Стефании, но понял, что она неотступно помешалась. – Всё! Слышишь? Они все признали, что его песня спета. Он давно был опасен для церковников…мне жаль Абрахама, но себя жаль еще больше!

-Я тебя и не уговариваю! – огрызнулась Стефания. Она уже совсем очнулась от своего недавнего заточения. Её натура неожиданно пробуждалась, превращаясь из тихой и покорной в какую-то бушующую и яростную.

-Ты собираешься спасать предателя, рискуя собой! – напомнил Ронове, Стефания закатила глаза и он, чувствуя, что ее слова ничего не значат, обратился к Базиру, — хоть ты ей скажи!