Стефания упрямо мотнула головой, сжала зубы, уже догадываясь, что за этим последует. Она оказалась права – следующий зеленоватый сгусток хлестанул её по ногам и отдался болью – такой же краткой, но сильной, в каждом кусочке несчастного тела.

-Да ей же больно! – Рене попытался воззвать к рассудку Абрахама, но тот даже не взглянул на него, спросил в третий раз:

-Чувствуешь силу?

            И в третий раз Стефания мотнула головой. Она знала, что молить о снисхождении бесполезно, что она – своим рождением, заслужила эту боль и даже больше боли, а потому всё, что с ней происходит – правильно.

-Ну держись, — посоветовал Абрахам и третий сгусток магии полетел в неё.

            Но на этот раз что-то произошло. Стефания вдруг как-то дёрнула ладонью и сгусток, пущенный Абрахамом, вошёл в её руку, и стал осязаемым комочком какой-то вязкой слизи. Стефания растерянно смотрела на свою руку, не понимая, что она сделала и как.

-Впитай энергию! – Абрахам подскочил к ней ближе. – Ну? Другой рукой! Давай!

            Стефания, словно во сне, поднесла к вязкой зеленоватой слизи, пульсирующей на своей ладони, другую руку, и зеленоватое свечение погасло. Всё распалось. Пепельный порошок посыпался сквозь её пальцы на траву и в местах прикосновения к ней, образовал обугленную черноту.

            Стефания ещё тупо смотрела на свои руки, не понимая и не соображая, пытаясь запомнить с жадностью страшное чувство. Всякая боль, причинённая ей Абрахамом, отошла куда-то назад, всё затмил, оправдал пульсирующий миг, когда в глубине её собственной сути что-то поднялось и ожило, приветливо согрело желудок. Это было наслаждение – пугающее и страшное, отвратительное и влекущее. Впервые Стефания ощутила то, что ей было недоступно прежде: она ощутила власть.