-Предложение Рене имеет смысл! – заметил Базир. – если обнародовать даже эти документы, из Церкви нашей будет отток служителей. Они примкнут к настоящей борьбе. Мы не знаем, кто именно из совета замешан в этом… один К. не провернул бы этого!
-там не только его имя на бумагах, — подтвердил Рене, — я не соображал что делаю, нагреб ближайшего, убедительного, но там не только…
-За этими погоня! – Ронове не мог понять, почему Базир не поддерживает его. – Во что вы нас впутали?
Стефания не ждала, конечно, поддержки и понимания. Но когда из-за темноты леса не выступила смерть, она хотела встретить хотя бы сочувствие. Ронове ведь был так мягок, так настойчив и так обходителен с ней! Мог ли он в такой тяжелой ситуации проявить себя как-то иначе? Она полагала, что нет.
Но реальность сообщила что — да, мог и обязательно даже!
Ронове мог желать Стефанию, мог сочувствовать ей и попытаться её спасти от плена или дурмана Абрахама-Рене. Но столкнувшись с реальностью, где она оказалась вмешана в роковую правду, от которой нельзя отвернуться и которую нельзя игнорировать, он не мог найти в себе ничего, кроме отвращения к ней. Правда, явленная Рене, эти письма – переписка советника церкви с врагом – такая циничная и откровенная, родили в Ронове страх. Страх трансформировался в стыд и ярость. но Ронове не мог обратить их на себя одного и, вспомнив, из-за кого, он оказался здесь, обрушился на Стефанию.
