-Это было не для меня одного, — признал Базир тихо. – Скажите, как часто навещают это заведение охотники?

            Рози быстро перевела на него взгляд. Она спешно соображала.

-Вы из них… — медленно промолвила она, но не испугалась. Да  и чего бояться? Здесь попадались и более страшные люди. – И ваша спутница тоже?

-Она моя сестра, — быстро солгал Базир. – Я хочу спрятать её.

            Рози даже распрямилась, гневно сверкнула глазами, но Базир опередил её возмущение:

-Моя сестра в опасности!  Несколько людей разыграли её как дешёвую карту и жестоко обманули. Взгляните на неё – думаете, на ней великий грех?

            Грехи Рози определять уже на глаз умела. В словах Базира был смысл.

-Вас тоже спрятать?

-Нет, я вернусь с охотниками, — Базир чуть улыбнулся, а затем сунул руку в карман плаща и достал из него единственную личную ценность – тонкий серебряный крест, выложенный по канту мелкими рубинами. Изящная вещица! Его неврученный подарок сестре. Настоящей сестре, которую Базир так и не спас. – Возьмите его. Он ваш. За труды.

            Рози взглянула на крест, затем на Базира:

-Думаете, во мне нет человеческого?

            Жалость была в этой женщине. Жалость, нерастраченная на себя саму, на юность, на детей – у неё было несколько тихих лет жизни, но перед тем, как наступила пора буйной юности, тяжёлая ноша свалилась на плечи. Рози закрылась от всего и всех, и жалость гасла в ней, вспыхивая порою в те страшные ночи и дни, когда к её трактиру прибредали, прибивались сквозь непогоду усталые путники. В Базире же, и в его спутнице, забившейся в уголок, было что-то такое, что пробудило это угасающее, нежное, материнское чувство.