-И как?- поинтересовался Ронове небрежным тоном. – Полюбовался?
-В глаза твои посмотреть. Думал, у тебя хоть тень сострадания или горечь какая…ан нет! ни-че-го. Ничего в тебе нет.
Ронове с трудом сдержал нейтральное выражение лица. Он понял, куда клонит Марбас. Иас. Он любил её. Отпустил, пока она была жива, и, конечно же, не смог отпустить её смерти, найдя объяснение её гибели в нем, в его равнодушии, в жестокости и в безразличии.
Ронове прекрасно обошелся бы без этого разговора, но у него не оставалось выхода. Лишь принять слова Марбаса и попытаться сгладить ситуацию.
-Она не была такой, как ты думаешь, — сказал Ронове, — она пыталась натравить тебя на Стефанию…
Он невольно осекся. Проклятая магичка! Проклятая.
-И я не был к ней жесток. Я сказал, что она должна оставить меня. Я не говорил, что она должна оставить жизнь. Это был ее выбор. Только её.
Еще до того, как Ронове закончил, он понял – все слова не имеют для Марбаса никакого значения. Он уже назначил Ронове виноватым и теперь не отступит от этого решения. Оно очень простое, легко обвинить его, это очевидная вина, и не надо больше никаких догадок и поисков.
-Не смей так говорить о ней! – Марбас повёл себя предсказуемо. он громыхнул, преисполненный горькой ярости, ослепляющей и не желающей ослабевать. – Ты погубил её! Ты! Ты виноват!
-Давай сосредоточимся на деле, — Ронове заговорил мягче. Он видел, что Марбас на пределе, но всё ещё надеялся на то, что удастся обойтись без чего-нибудь дурного. – Давай ты и я вернёмся в Церковь и уже там…
