Утро. В освещенной жёлтым светом палатке лежат четыре мужчины. Трое на скамье перед столом – два друга Калессии и её любовник, четвертый сидит на стуле с откинутой назад головой перед ними — Берон. За занавеской перед кромкой стола в кровати лежит свернувшись клубком Гниль, сжавший правой рукой одеяло, в которое закутал левую руку. Гниль попытался поднять левую руку, но резкая боль стала причиной принятия другого решения – лежать дальше.
В горле пересохло, а двигаться больно не только рукой – всем телом, даже одеяло при касании вызывало резкую, но неглубокую и быстропроходящую боль в месте, куда чаще всего попадал удар. Гниль передвинулся к краю и вытащил голову за кровать, посмотрел на ведро, в котором полночи держал руку. Тихонько убрав с левой руки одеяло, Гниль потянулся к ведру. «Тщ» — шепнул он, когда случайно задел разбухшей рукой одеяло. «Ай» — снова издал Гниль от того же, но дотянулся до ведра. Схватив его за край, он поднял его, наклонил, прислонившись ртом рядом с рукой, он стал заливать в себя воду. Переборщив, он закашлялся, вылил немного воды из ведра в кровать, попал на левую руку и живот. Став закашливаться ещё сильнее, Гниль поставил ведро обратно на землю и схватился за горло, потом стал бить кулаком по груди. Кашель прошёл, когда Гниль задержал дыхание, и одним резким выдохом выкашлялся.
В палату вошла женщина с корзиной, Калессия. Гниль заметил её в промежутке между занавесками и впопыхах лёг спиной на подушку
