Вдруг Ариэль поняла, что вокруг нее лишь свист холодного ветра.

Что она делает здесь одна и почему одета столь легко, будто на дворе было лето? Прокрутив у себя в голове этот вопрос, который прозвучал слишком странно, чтобы быть правдой, девушка пошла в противоположную сторону берега, надеясь увидеть — или услышать — там хоть что-то.

Ариэль шла, обнимая себя, так как ветер становился сильнее, словно с каждой минутой брал новые обороты. Она нахмурила брови, поняв, что туман стал гуще, отчего теперь еле-еле могла разглядеть свою вытянутую вперед руку, — на случай если впереди что-нибудь окажется. Но когда, казалось, она увидела впереди силуэты, услышала:

«Ариэль», — прошептал голос.

Ариэль сразу узнала этот голос. Узнала эти благородные нотки, в которых всегда крылись те нежные чувства. Она обернулась в ту сторону, откуда доносился звук. Сломя голову она помчалась навстречу к спасителю, позабыв о том, что в тумане может оказаться большое дерево. Но вдруг она услышала:

«Гудвин», — произнес совершенно не знакомый для девушки голос.

Гудвин? Кто это такой? И кому принадлежал столь низкий голос, который пробрал до мурашек?

Ариэль замедлила шаг, прислушиваясь теперь к каждому шороху, но не перестала идти на обеспокоенный, в какие-то моменты даже испуганный зов Клинтона, выкрикивающего ее имя среди тумана, который, казалось, никогда не закончится, потому что, сколько Ариэль не шла, голос не становился громче, словно тот от нее отдалялся.