Обнимаю так трепетно, чтобы он тоже почувствовал мои эмоции, мою дрожь, мое неровное дыхание — чтобы знал, что это нормально.

— Просто… Она мне как сестра и… — говорит он, но не заканчивает фразу, потому что его прерывают… Слезы.

Я слышу его всхлипы. Чувствую горячие капельки на шее. И ощущаю жадные прикосновения, словно тот хочет раздавить меня.

Не верится. Патрик плачет. Патрик, который всегда остается невозмутимым. Который всегда показывает свою силу. Который никогда не даст в обиду. Который всех успокаивает. Наш Патрик, который ездит на мотоцикле и на обедах иногда слушает тяжелый металл. Боже, думаю я, какой же он сильный — и обнимаю Патрика крепче. Он и вправду тот, кем себя показывает — сильный мужчина, который не боится показать настоящие эмоции. Не боится показать то, что ему больно.

Надеюсь, нет мира между небом и землей и Камелла сейчас не наблюдает за нами. Потому что это ужасная картина, которая заставляет меня плакать. Я не могу сдержать слезы, слушая всхлипы Патрика. Впервые в жизни мне приходится успокаивать плачущего мужчину. И теперь я могу сказать одно — это самая ужасная вещь в жизни, ведь это невыносимо. Даже больнее, чем плакать самой…

Еще минуты три мы стоим, обнявшись, совсем не волнуясь о том, что стоим посреди какой-то глуши, наверное, в километре от Лондона — или куда там он завел нас? Я шепчу, что все будет хорошо, и сама стараюсь больше не плакать, ведь знаю, как тяжело за этим наблюдать. Я просто пытаюсь быть сильной и держаться. Оказывается, быть сильной тяжелее, чем я думала.