— От Клинтона Буш… Ариэль Бекер… — шепчу я, после чего наступает тишина.

Эти имена. Они срываются с моих губ как мед, стекающий с пальцев. Они будто знакомы мне, но я прекрасно понимаю, что слышу их впервые. Внутри бушует волна, которая заставляет меня то осторожно смотреть на Патрика, то перечитывать инициалы снова и снова. Но я боюсь открыть конверт.

— Пожалуй, мы заберем это в музей и самостоятельно изучим, — говорит Патрик, аккуратно забрав у меня все письма, пока я до сих пор таращусь в стенку.

— Но… Вы же скажете мне, что там написано? — спрашивает Вероника. Конечно, ей очень любопытно почитать эти письма. Но Патрик правильно делает, что забирает их.

— Разумеется. Когда мы создадим полную картину, обязательно сообщим вам, — вежливо говорит Патрик, после чего подходит ко мне, гладит по спине и жестом предлагает встать.

Он молчит, но я благодарна его поддержке. Патрик не говорит ни слова, но мне так сладостно его внимание и забота. В этом весь он.

После я пытаюсь просто здраво мыслить, потому что все мои мысли атаковали инициалы из письма, стены дома, море за окном — все это просто разрывает меня изнутри. Но почему? Когда мои эмоции стали такими терзающими? Пытаясь придти в норму, я выхожу из дома и дышу полной грудью, наслаждаясь свежим воздухом. Кислород заполняет мои легкие, и я чувствую, как голова проясняется, словно в доме яд — хотя, скорее всего, просто духота влияет на меня не совсем хорошо.