Три месяца пролетели так незаметно, что Маруська и оглянуться не успела, как грянуло четвертое октября – канун концерта Ричарда в Москве. И снова билеты покупал Славик, настаивая на том, что будет сопровождать Маруську на концерт. Вернее, не настаивал, нет. Он, как и всегда, затянул свою любимую «песню»:
-Ну, ты же непротив будешь, если я тоже пойду?
Они пили чай перед телевизором, и Маруська едва чашку не опрокинула.
-Господи, но Тайлер-то тебе зачем?! Ладно, «Королевский Крест» — знаменитая группа, популярные, всеми любимые песни. Но Тайлера же ты не знаешь совсем!
Сказала и тут же поняла, что сама подсказала самый простой ответ, который немедленно и прозвучал:
-Вот и послушаю, что он там поет! Мне же интересно… Тебе не хочется идти со мной, да?
И снова этот заискивающий, несчастный взгляд собаки, выпрашивающей конфетку.
-Да нет, почему же…
Внутри нее все бунтовало против его присутствия рядом там, где все ее сердце будет на сцене, с Ричардом. Пусть хотя бы на те часы, пока длится концерт… А он, как и тогда, на прошлом концерте «Королевского Креста», даже почти ничего не говоря, испортит ей все ощущения, стеснит ее свободу. Правда, тогда ей все-таки, удалось справиться с собой, наплевать на него и кричать, петь, плакать во весь голос. Они были рядом, совсем рядом! Какие-то сто метров… И тут он, Славик. Молчит, смотрит, ничего не говорит. Как стул. И даже когда вышли в вечернюю, светившуюся огнями Москву, которой совершенно наплевать на все Маруськины чувства, он так и не смог сказать ничего, что хоть как-то поддержало бы ее ощущения, ее восторг и ее горечь – не дотянуться до Ричарда, никогда, ни за что не дотянуться!.. Хотя прямо сейчас они ходят с ним по одной земле, дышат одним воздухом. Но он – за этими здоровенными бетонными стенами Олимпийского, а она – на улице, маленькая, одинокая и абсолютно беспомощная в своих сумасшедших мечтах. И Славик рядом со своими дурацкими предложениями понести ее рюкзачок, убрать купленную в фойе фотографию Ричарда и Брэндана в его сумку с документами… Ее буквально перекашивало сейчас только от звука его голоса, от его тупых, никчемных высказываний по поводу концерта. Что вообще кто-либо на этом свете мог сказать ей о них такого, чего она не знает?! То есть, да, она уверена, что еще очень многого не знает об их жизни, творчестве, сколько бы ни лазила по Интернету. Но то, что несла их музыка, их песни, их голоса – это ее кровь и ей нафиг не нужны комментаторы! А тем более, Славик, далекий от понимания ее ощущений настолько, что даже не понятно становилось, зачем он и на концерт поперся. То есть, понятно, зачем! С ней торчать! А уж ревность это – как бы с кем не познакомилась! — или просто желание прилипнуть и не отлипать, хочет она этого или нет… Какая разница! Теперь снова то же самое – тот же заискивающий взгляд, гнусавый голос. И ведь делает, говорит все это, прекрасно понимая, что отказать ему она просто не может – живет-то под его крышей, ест его еду, помощь от него принимает! Нет, не за постель, слава Богу, не за что-либо другое. Ему, видимо, и впрямь, достаточно ее присутствия рядом. А если и не достаточно, то и действовать как-то, вообще вести себя по-мужски, без нытья и жалоб, он элементарно не способен. Выходит, придется опять с тошнотой у горла идти туда, на казнь. На эшафот, где и так четвертовать будут душу ее, на дыбе растягивать – он, Ричард Тайлер будет совсем рядом, она видеть будет его лицо, его глаза, и не в записи, не в клипе к песне, а натурально, прямо сейчас. Да только не подойти, не дотронуться. Ни за что.