А когда с тобой говорят негромко, когда каждое слово вбивается, и взор остается ледяным и беспристрастным…
Мэтт не потупил своего взора, но явно был смущен, однако, к досаде Эды, которая неожиданно пожелала ему от души и испугаться, и заюлить, и отвести взгляд – он выдержал и продолжил смотреть так же, как и прежде.
И Эда ощутила угрозу от Мэтта гораздо сильнее, чем прежде!
-Ступай в шестую камеру, — продолжил Гилот, выждав мгновение, и голос его никак не изменился. – Начинай следствие. Я приду. Эда, ты в город. Найдешь там Сковера – возьми на контроль.
-Есть, Дознаватель, — Эда склонила голову, принимая роль.
Работа в столице – это и плюс, и минус одновременно. С одной стороны – там никто сильно тебя не контролирует, можно гулять, блуждать по площади, слушать народ, запоминать, кто и что говорит, приглядываться к лавчонкам всех мастей и даже заглянуть в трактирчик! Но, с другой стороны – почему-то Эда не любила работать именно в городе. Там было тяжелее ориентироваться и требовалось знать проходы, коридоры, нищих и бродяг, одинаково хорошо разбираясь среди Швейного проулка, где сновали туда-сюда дамы со своими служанками, выбирая себе наряд, и Пепельные ряды, где бродило самое дно столицы: отребье, пьянство, сироты…
Туда любил спускаться Кенот – Высший Жрец, проповедовал, разносил воду и хлеб, брал иногда кого-нибудь из сироток в свой храм, чтобы потом заняться его судьбой.