-Герцог примет тебя в свиту, — продолжил Гилот. – Эда, я прошу тебя удержаться от глупостей. От всяких женских глупостей.

-Чего? – Эда даже остановилась. Паэн, шедший за нею, успел, конечно, свернуть, но некоторая свалка едва-едва не образовалась.

-То, — строго продолжил Гилот. – Сегодня веселится вся столица. Для горожан – угощения и уличные певцы, представления. Для крестьян даже накрыты столы, а уж в замке, в ущерб казне, и вина и наслаждения… не вздумай пить. Не вздумай вешаться на шею герцогу. Ты – слуга.

            А вот это было уже обидно.

-Знаешь-ка, Гилот! – обозлилась Эда. – Я понимаю, что нужно делать, а что нет. я отвечаю за свои поступки и свои действия. Не переживай, что я брошусь отбивать жениха у принцессы, я так не поступлю.

            Эда, хоть и было ей неудобно, героически зашагала быстрее по ступеням за процессией в пиршественную залу.

20

Если бы Мэтт был бы натурой романтичной, или, хотя бы, не был так занят собственными мыслями, то восхитился непременно бы всей приготовленной встречей герцога Лагота. Но он так глубоко ушел в размышления, что напряжение не позволяло ему отметить ни потрясающих карет, ни нарядов, ни убранств даже среди горожан, не говоря уже о разодетом дворе. Среди всего великолепия цветных тканей ему, облаченному в серые одеяния Дознания, не удавалось оставаться незамеченным. Впрочем, как и Эде, стоявшей среди дознавателей в своем платье.