-О чем ты? – теперь Эда действительно была сбита с толку.
-О том, что сейчас, когда улицы безумны, есть все шансы на отступление, ты предала Гилота, я знаю, что ты переживаешь. Ты предала трон. Ты предала Катерину. И ты терзаешься тем, что если бросишься сейчас в замок, предашь и нас, я прав?
Эда тупо смотрела на него. Не мигая. Он легко расщелкнул все ее мысли, все тайные страхи, которые она боялась даже сама себе оформить в четкое страдание, чтобы не выдать ничтожности всего своего существования.
-Сейчас им будет не до законов, не до палачей, не до судов. Сейчас нужны те, кто могут карать и бесноваться, — продолжал Леа, заметив, что говорить она не собирается или не может.
-И что? – спросила Эда глухо. Леа не услышал – в уличном шуме мало что можно было услышать, особенно если сказано это тихо, но он угадал по ее лицу, что она хочет спросить.
-Ты можешь убежать. Убежать от меня, Альбера, Ронана и всего прошлого.
Эда покачала головой и гневно ответила:
-Я уже нарушила присягу короне и трону, когда согласилась служить закону, а не трону. А теперь, ты хочешь, чтобы я ушла, оставив без закона народ? Этого не будет!
-Да где ты видишь народ…- рассмеялся Леа. – Это толпа, которой нужно грабить и жечь, убивать, карать и…
-Это народ. Народ несет голову перед законом, — Эда даже не усомнилась. Леа кивнул, оценивая это:
-Ты такое же орудие закону, что и палач, и топор. Меня всегда умиляло, что палачей боятся, когда они всего лишь выполняют чужие приказы, а топор – это и вовсе одно из многих их орудий, все во имя закона. И ты, моя дорогая Эда, такое же орудие. Палач по закону!