Лагот насилу отыскал Эду за столом и ткнул в нее пальцем. Дознаватель почувствовала, что ей одновременно хочется и сбежать отсюда, и сломать этот палец Лаготу, и остаться да напиться вина, но дело! Прежде всего дело. Она пересилила себя и вежливо улыбнулась, изображая, что ей тоже весело, да, совершенно.

            Всему на свете приходит конец. И Эда угадала окончание пирушки еще задолго до реального ее конца. Она вглядывалась в хмельные лица и видела, что несколько человек уже свалились под скамьи в беспробудный сон, слышала, что разговоры становятся все более и более бессвязными, а музыканты играют каждый свое, в то время, как им пытаются подпевать вообще что-то отвлеченное.

            Кенот попытался увлечь герцога Лагота за собою – Гилот был прав. Эда углядела маневр жреца и вынырнула прямо между ними.

-Ваша милость, герцог Лагот, дозвольте мне проводить вас до ваших покоев.

            Краем глаза Эда поймала присутствие в зале и других дознавателей, которые тоже мучились от невозможности нормально выпить вина и расслабиться, а были вынуждены возиться с почтенными гостьями и обитателями двора.

            Мелькнула мысль о Мэтте, но Эда не увидела его среди залы, заприметила Фалько, Паэна… Мэтта не было, но размышлять ей не хотелось. В конце концов – плевать на Мэтта!

-Я могу провести герцога, — глаза жреца Кенота сочились холодным презрением и ядом. Его тон ясно свидетельствовал: только попробуй вмешаться, дрянь!