-Мой род составляют городские жители, — Двэйн слегка пошевелил затекшими, видимо, руками, и звон цепей привычно резанул слух Эды. – Мой отец ходил в море за рыбой, а моя мать содержала лавку. Теперь, когда моего отца забрало море, а мою мать – болезнь, я занимаюсь и тем, и другим. Ну, не один. С моим братом. Мы меняемся с ним: иногда он торгует, я иду в море, иногда я торгую, а он в море. Живем мы в нашей лавке, она на главной торговой площади…

-Хорошее место, — как бы между прочим одобрила Эда, поспешно протоколируя слова Двэйна.

-Да, когда лавка в центре. Наша же на самом краю, —  Двэйн с горечью вздохнул. – Мне двадцать девять лет.

-Имя брата, его возраст и где его найти, — продолжила Эда, отмечая, что тон ее стал серьезнее.

-Это еще зачем? – нахмурился пленник.

-Подтвердить ваши слова, что вы рыбак, что живете в лавке…- не поднимая глаз от пергамента, ответила дознаватель.

-Каллен, — покорно ответил Двэйн. Его голос звучал тревогой, слова Эды мало успокоили его, он начинал догадываться, что впутал своего любимого брата в нехорошую историю, а тот ведь предупреждал…

-Возраст и где найти, — напомнила Эда и взглянула на Дэвйна. – ну?

-Двадцать шесть лет, — торопливо ответил пленник, — он должен скоро вернуться из моря. Он собирается жениться, поймите! Он не виноват!

             В голосе Двэйна зазвучали панические нотки и Эда фальшиво, с тем расчетом, чтобы Дэвйн тоже прочувствовал фальшь, промолвила: