-Дура ты, Эда! Я все равно скажу, но я думаю, что ты уже устала лежать вот так… да и послушать тебе будет полезно. Я хочу говорить с тобой, как с равной. Потому – хочу развязать. Но если ты не дашь мне слова, честного слова, что не предпримешь попытку к бегству, я этого не сделаю.

-Ублюдок…- Эда уже выразилась для порядка. На самом деле, все тело ее ломило от пут, и хотелось, наконец, встать, размять ноги, размять затекшую шею. Да и что-то же она должна узнать? Кто, кроме Сковера сможет ей рассказать все наверняка?

-У тебя все? – спросил Сковер с холодной вежливостью, в которой не было и намека на что-то теплое или мягкое. Эда почти с отвращением подумала о том, что этого человека когда-то считала своим другом.

            Эда не ответила.

-Мне тебя развязать? Не будешь глупить?

            Сковер знал, что она, вернее всего, не станет творить глупости. Не потому что у нее много разумных мыслей в голове, а потому что она слаба. Сколько пролежала связанная? Да и вряд ли кровь ее очистилась уже от того зелья, что он ей дал…

            Риска нет.  Сковер встал, подошел к ней и рывком освободил от веревок, заставил сесть. Она заваливалась на бок, пыталась отказаться от его помощи, но положение у нее было настолько невыгодное и глупое, что Сковер справился без труда и легко усадил так, чтобы она не упала, и была напротив его. Медленно Эда принялась растирать запястья, руки, шею, чтобы хоть как-то занять себя и свой разум, а заодно принести облегчение измотанному телу.