Она не договорила, не дала сорваться неосторожному слову – кого именно и за что не выносит. Но Ронану это не нужно.
-Два моих старых друга с нами, с законом, — вдруг говорит Эда. – Фалько и Паэн. Я их еще не видела…веришь?
Ронан верит. И ему не нужно слов, чтобы дать ей это понять. Лишь взгляд.
-Завтра будут Альбер, ты…я, — Эда едва заметно улыбнулась, — жрец из моей прошлой жизни – Кенот, какой-то Леа или Лео…
-Леа, — Ронан хмурится. – Страшный человек. Без морали. Без совести. А что еще хуже – с умом.
-И Мэтт, — она не слышит. Или ей плевать. Или она равнодушна. – Поговорим, обсудим… я покажу свои наброски.
Ронан поднимает на нее удивленный взгляд – когда же Эда успела сделать наброски, если почти неотлучно при нем?
-Хочешь…- Эда колеблется, румянец играет на ее щеках и это хорошо видно в неровном свете свечей, — я покажу тебе их?
Эда сама не знает, зачем предлагает это, почему ее язык позволяет ей сказать и слова даются так легко?
И Ронан, тоже не зная, на кой черт, соглашается, точно понимая, что за этими словами о набросках к законам идет совсем иное…
И пока рождается новый мир, бушует в своем и одновременно чужом замке Лагот.
Он хотел стать королем. Он хотел прийти справедливо, но Сковер обманул его, сделав узурпатором. И дальше – ушел в мятежники, в оппозицию. И тут еще Моро доложил об очередном всплеске народного бешенства на окраине столицы: двух солдат натурально разорвала в клочья пьяная толпа с Пепельных рядов.
