Эда прислушалась к себе и поняла, что злорадства в ней нет. Да, Сковер испортил ее жизнь, все изменил в ней, приложил руку к тому, чтобы прежний мир Эдыв рухнул, но окончательный выбор служения закону она приняла сама.

            К Сковеру у нее не было ни отмщения, ни злорадства – пустота! Вроде бы жил, а вроде бы умер и Луал с ним!

            Эда спустилась в знакомую столовую залу. В полумрачном обаянии свечей блестели кубки, кувшины с прозрачной водою и вином. Разложены были и чернильницы, перья, бумаги…

            И все, кто должен был прийти, уже пришел. Эда была последней.

            Альбер сидел во главе стола, подливая в свой большой кубок из отдельного кувшинчика темную пряно пахнущую на всю залу жидкость. Ронан – бледный еще от ранения, сидел по правую руку от него и задумчиво разглаживал какой-то лист бумаги. По левую руку от Альбера восседал Кенот – павший жрец, заговорщик и лицемер…

            Которого Эда была рада видеть!

            Кенот был свидетелем ее прежнего мира, и его появление стало для Эды нечто большим, чем просто визит прошлого. Он напомнил ей о Гилоте, о своей неспешной работе дознавателя, о вечных стычках со жрецами Луала. И все это было так знакомо, так ясно и так четко, что на Кенота – прежнего своего врага, Эда посмотрела едва ли не с нежностью.

            Тот, по-видимому ощущая это же, не удержался от улыбки и кивнул…