-Я устала, я не нашла в себе сил даже раздеться для сна от уличного вида! – Эда не сдержала силы в своем голосе, сорвалась на тихие слезы, но то были слезы даже не усталости, то были слезы человека, который жил, и думал, что все идет по лучшему пути, а потом внезапно начал осознавать, что он не жил, а только существовал. Вдобавок – въедливое чувство тревоги, непонятное и тошнотворное.
-Эда! – Мэтт скользнул к ней, сел рядом и принялся вытирать ее слезы, как умел, с некоторой грубостью, но должным усердием, а она не могла овладеть собой.
-Всё пройдет, Эда! Все пройдет…
«Вернее – все почти кончено. И я не могу ничего для тебя. Стоит мне сказать о наших планах – ты сдашь нас Гилоту или сама натворишь глупостей. Эда, милая Эда, тебя сметут, и ни один из рыцарей Луала не защитит тебя! И я этого не смогу!»
-Эда, — Мэтт снова заговорил, но осекся, увидев за ее спиной замершего на пороге Гилота. Эда, угадав движение позади себя, тоже обернулась, вскочила, словно бы застигнутая врасплох и поспешно вытерла лицо рукавом пыльного платья.
Сложно было сказать, кто больше смущен в этой ситуации – Эда, не услышавшая стука в дверь и найденная Гилотом в компании Мэтта в ночной час или сам Гилот, который не настолько мог выносить Мэтта, чтобы встречать его в комнате единственного близкого себе человека в ночной час. К тому же, Гилот находился в смутном чувстве тревоги, в воспоминаниях и неприятии чего-то, что вот-вот должно было ударить, он шел поделиться с Эдой этим чувством, не замечая времени суток и только сейчас, встретив в ее покоях Мэтта, осознал, что за окном ночь…
