-Да ладно, — отмахнулся Сковер и крикнул, —  в дом!

            Двое дознавателей тенями скользнули в дом истерично хохочущей женщины, и оттуда донесся ужасный грохот выворачиваемой мебели. Еще один дознаватель склонился над самой хозяйкой и принялся обыскивать ее тело. Хохотать она не перестала, но принялась бешено извиваться. В стороне, куда отводили тех, кто уже прошел через обыск и перепись, в толпе смешанных оборванцев и преступных (или почти преступных) жителей кто-то заулюлюкал.

            Сковер повернул голову и несколько солдат, охранявших эту толпу, красноречиво приказали всем замолчать.

-Ты знал, что я приду? —  разговаривать в таком шуме можно было и в голос, но Эда предпочитала все равно говорить тихо.

-Гилот послал ко мне гонца, заодно и рассказал о том, что было, что этот стражник убил сначала твоего пленника, а потом себя.

-Пленника Дознания, — поправила Эда, ей не понравилось уточнение, что пленник ее, ведь, выходит, что это она недоглядела.

-Да как хочешь, — пожал плечами Сковер, — написал, что отправил тебя в город, ну, я и понял, что ты придешь. Правда, думал, что придешь раньше, но все понимаю: дело молодое, заворковалась с Мэттом…

-Я не воркую с Мэттом! – Эда не удержала тишь своего голоса, но, на ее счастье, женщина захохотала еще громче, и возглас дознавателя потонул в смехе и всхлипах. Дознаватель, проводивший ее обыск, не удержался и отвесил ей звонкую затрещину, от этого голова женщины бессильно мотнулась на мостовую и истерика ее затихла, сменившись тихим поскуливанием.