-Ну? – тихо, почти не разжимая губ, спросил Сковер, не одаривая Мэтта даже взглядом.
-Мертв, — и Мэтта едва снова не стошнило.
-Не здесь, — брезгливо попросил Сковер, — не на Клятве!
-А она? – спросил Мэтт, справившись со своим позывом.
-Не твое дело! – грубо отозвался Сковер, не желавший почему-то, чтобы Мэтт вообще спрашивал про Эду. В конце концов, он сам ничего для нее не сделал.
А на Вильгельма, пока шли сборы и начиналась сама Клятва – накатила страшная тоска. Ему хотелось сорвать с родной дочери все украшения, которые тяжело гнули ее свободную, светлую душу к земному, вытолкнуть ее из-под алтаря Луала и Девяти Рыцарей Его…
Да и жених, вдруг заметилось Вильгельму, как-то не очень рад Клятве! Его руки, обвязываемые священной лентой под воззвание Кенота, как будто бы дрожат – и это вот он спаситель королевства? Его глаза мечутся от лица невесты по залу…но разве есть кто-то прекраснее, чем его невинная дочь, отдающая себя на заклание?
Странная тоска и чувство неправильности происходящего – все это давило на короля. Ему казалось, что все присутствующие тоже подавлены и не хотят находиться здесь. Казалось, что они оглядываются друг на друга, перешептываются, а в этих шепотах ясно звучит:
-Плохой король!
-А отец еще хуже…
И издевательские усмешки, такие ядовитые. И посреди всего этого, всей грязи, всего бахвальства и его собственной неудачи – принцесса Вандея, чистая в каждом своем движении, прекрасная и решительная.
