Эда, тщательно не замечая пантомимы Тарда, проследовала в покои герцога Лагота.

            Его покои могли быть поистине королевскими. С таким размахом и масштабностью гобеленов, шелков, угощений, выставленных на хрустальных столах самой тонкой и нежной работы. Днем здесь, наверняка, было очень светло от трех больших окон с пола до потолка, услужливо закрытых сейчас бархатом штор…

            Эда решила, что оглядываться на блеск свечей в комнате – неприлично и смиренно стояла, готовая ко всему. Герцог закрыл дверь сам и удивился, когда обернулся и увидел, что она стоит.

-Садитесь! – призвал он и Эда села в резное кресло, стоявшее ближе всего к ней. На самый краешек.

            Герцог сел напротив, обойдя ее по самому большому кругу и не избрав короткого пути. Сел, спросил:

-Вина или желаете перекусить? Я заметил, что вы за ужином ничего не ели. Соблюдаете фигуру или религиозное соображение?

-Нет, ваша милость, — Эда покачала головой, отказываясь от предложения.

-Но вы не ели! – не сдался Лагот.

-Я не хотела, — честно ответила дознаватель. Кусок не лез ей в горло и сейчас, и ни фрукты, ни сласти, ни орехи – ничего не пробуждало в ней аппетита.

-Но вы хотели, чтобы я не пошел с вашим жрецом, — Лагот чуть-чуть сменил позу в кресле и теперь сидел, откинувшись на спинку, вольготно развалился. – Или я ошибаюсь?

-У меня действительно приказ, ваша милость, — Эда склонила голову. Уточнять, что приказ шел от Гилота и звучал как то, чтобы она не пустила Кенота с Лаготом она не стала.