Альбер тяжело дышал от сотрясающего его нервного чувства. В какой-то момент, он, дернувшись, метнулся к деревянному буфету, извлек из него тяжелый плетеный кувшин и два кубка. Наполнил резво оба и один толкнул к Эде.
-Я не буду! – испуганно прошептала она, но тут из-за дверей донесся сдавленный стон Ронана, стон очень болезненный, и Эда одним махом проглотила все содержимое кубка. Горло обожгло, но в голове прояснилось.
А еще почему-то ей стало легче.
(14)
Принцессе Катерине снился родной дом. Во сне она была счастлива. Во сне не было нелюбимого супруга, не было военно-походного лагеря, не было ничего, что теснило ей грудь в реальности тяжелой плитой, давило в землю.
Она была настоящей и живой.
Та поспешность, с которой собрали принцессу Катерину с солдатами и деньгами, с припасами и лошадьми, ясно дала понять, что ее коронованный супруг едва ли не выжидал удобного случая, чтобы избавиться от своей жены.
Когда пришло время для расставания, они мялись. Катерина знала, что Филипп ее не любит, что она совершенно ему не нужна и все-таки какое-то чувство недосказанности повисло между ними. Они расставались, зная, что их брак заканчивается здесь, именно здесь.
-Ну…выдашь мне Лагота, его земли платят в мою казну и мы больше не муж и жена, — Филипп мог хорохориться во время Совета, когда шло обсуждение этого предложения, мог выступать гордо на пирах, когда поползли слухи о походе в народе, но когда он стоял вот так, перед своею женой – храбрость куда-то ушла.
