-И вы пролили много крови, — ввернул жрец. – За которую не покаялись!

-А зачем нам? – тут не выдержал Мэтт, не отличавшийся вообще спокойным характером, — с нашим мудрейшим, жертвующим всем своим счастьем соратником-высшим Жрецом! Отмолите же нас, Кенот! Хотите, на колени встанем?

            Конечно, на колени вставать никто не собирался, но тон, полный нахальства, явно оказывал отношение дознавателя к жрецам вообще, а уж тем более к Кеноту.

-Закрой пасть, Мэтт! – почти не разжимая зубов процедил Сковер, с тревогой наблюдая за лицом Кенота. Тот сначала порывался ответить, затем улыбнулся:

-Я прощаю тебя, Мэтт. Я прощаю твои грубости твоей молодостью.

-Удобно! – одобрил не успокаивающийся Мэтт, — взял, согрешил, простил…

-Мэтт! – Сковер пихнул дознавателя под ребра, — клянусь, еще одно слово и я самолично заткну тебе рот.

-И тебя я прощаю, Сковер, — насмешливо продолжил Кенот, словно не было на его глазах перепалки. – Но вы задумайтесь, что без моего прощения, без моего великодушия, рассориться бы нам сейчас до свершения самого главного – ничего бы не стоило!

-Нимб не жмет? – осведомился самым дружелюбным голосом Сковер.

-А еще меня упрекал! – с обидой, на которую, в общем-то, всем было плевать, промолвил Мэтт.

            Кенот благодушно улыбался, раздражая этим Сковера еще больше. Но он овладел собою, вспомнив, в какой час происходит это маленькое совещание, и в каком месте.