-Я был груб, — сказал Ронан, когда Эда меньше всего этого ждала. Они свернули в первый раз от обеденной залы в змеиный узел переходов и проходов. – Я приношу извинения. Альбер сказал, что ты не желаешь помогать нам чем-то, кроме законов – и это твое право. Больше я с тобой в спор не ввяжусь. Только если по делу.
-Спасибо…- неуверенно ответила бывшая дознавательница и добавила неожиданно сама для себя, — наверное.
Ронан остановился и круто обернулся к ней:
-Я что-то упустил?
-Мой мир сходит с ума, — пожаловалась Эда. – Я не знаю, где правда, где ложь. Кто прав и в чем. Я…не знаю. Прости. я потеряла все из-за вас. Но я не знаю…
Она всплеснула руками, досадуя сама на себя и не понимая, что именно желала вообще сказать, да и зачем. Кому? Все ее собственные скорби и горести, гибель Гилота, утраченная должность дознавателя и мирное существование в подземельях, личное ее предательство…такое необходимое, но все же – предательское – все обрушилось вмиг, навалилось тяжелыми медвежьими объятиями, как, бывало, обнимал Фалько всех, кто попадал ему под руку, до хруста ребер…
Все навалилось. Запульсировало в голове, подступило колючими и злыми слезами к горлу. Эду качнуло. Она не ела, нервничала, была обездвиженная, а теперь перепелки и духота обеденной залы, собственные переживания – все сыграло против нее.
Ронан больше угадал ее состояние. Когда Эду качнуло, он в один момент оказался рядом и поддержал.
