Гилоту следовало броситься прочь из комнаты, призвать стражу и арестовать Мэтта. Но он не мог поверить, что Мэтт – ровесник Эды, который рос вместе с нею, еще одно дитя подземелий, вдруг окажется фальшивкой, ведь это значило признать, что и Эда тоже может совершить что-то, чего не сможет предотвратить Гилот.

            Мэтт никогда не казался Гилоту зрелым, достойным внимания дознавателем. Как и Эда, он казался ему только начинающим членом общества, только тем, кому предстоит найти путь – так стоило ли бояться и опасаться?

            Мэтт прекратил отступать, и вдруг лицо его исказилось кривой усмешкой.

-А это она попросила.

-Что…- когда перехватывает вздох у твоего противника, ты получаешь целое мгновение на то, чтобы сделать свой ход. И Мэтт, лишив Гилота опоры, воспользовался этим. В бумагах, которыми он прикрывался, которые держал в руках, он запрятал тонкое длинное лезвие. Сделал он это, едва услышав у дверей голос Гилота.

            Уже тогда Мэтт понял, что пришла пора к действию.

            Гилот был беззащитен лишь мгновение, но его хватило, чтобы лезвие, едва заметно проскользнуло между бумагами в пальцы Мэтта. Сжимая лезвие до собственной боли, Мэтт уронил с нарочитым грохотом бумаги на пол и Гилот помимо воли проследил их путь.

            И вот этого уже хватило, чтобы в один прыжок оказаться подле него и сбить Гилота с ног.