— Мама – произносит  Алексей – Мамочка – он, снова  повторяет  ей, и  видит  снова  ту  черноглазую  молодую  лет  тридцати  и  тоже, как  и  стоящая  за  контроллерами  и  пультом  установки  FG5015, робота  полиморфа  Верту, совершенно  голую  перед  собой  красавицу  брюнетку. Ту  с   того  большого  компьютерного  видеоэкрана  Главного  монитора. И  она  идет  к  нему, стоящему  у  той  громадной  гудящей  разными  электронными  звуками  машины. И  нет  больше  рядом  никого. Ни  того  робота  Т-200, ни  стоящих  перед  ним  его  мамы  Антонины, ни  отца  Дмитрия, ни  брата  Ивана. Только  он  и  две  эти  голые  совершенно  женщины. И  черноглазая  молодая  брюнетка, тоже  совершенно  голая, раскачивая  своей  полной  с  торчащими  черными  сосками  грудью, вся  обвешанная  вьющимися  черными  точно  живые  змеи  длинными  разброшенными  по  ее  голым  плечам  груди  и  спине  волосами, и  раскачивая  овалами  изящных  не  менее  красивых, чем  у  Верты  голых  бедер  стройных  женских  ног. Совершенно  тоже  босая  и  по холодному  пластику  пола  бесшумно  скользя  голыми  ступнями, подходит  к  нему  и  прижимается  к  его  груди, груди  взрослого  уже  мужчины. Лет  тридцати. И  он  сам  не  узнает  уже  себя, но  это  он  Алексей. И  он  видит  себя  даже  какбы  со  стороны. И  он  тоже, совершенно  голый  и  обнимает  эту  черноволосую  и  черноглазую  женщину. Совершенно  нагую, как  и  стоящая  за  пультом  управления  той  громадной  и  неизвестной  ему  Алексею  машиной  робота  из  жидкого  металла  Верта.