И  эта  ее  одежда. Она  не  была  похожа  на  настоящую, как  и  сама  Вера. И он  Дмитрий, только  сейчас  это  рассмотрел. Эта  черная  блестящая  короткая  кожанная  куртка, она  была  не  из  кожи, а  из  чего-то  другого,  очень  напоминающего  натуральную  кожу. И  эта  ее  черная  с  нелепой, дурацкой  картинкой  футболка, была  такой  же, но  не  из  привычной  ткани. А  из  чего-то  иного  и  ненатурального.

— Даже  здесь, обман – он  произнес  горько  и  обидно – Вера, кто  же  ты  такая, Вера? 

  Его  затрясло. И  он, схватив  из  холстины  принесенный  из  сеней  своего дома  глубокий  мешок. Выругавшись, хоть  и  не  ругался  никогда, вера  не  позволяла, но  выругался. И  все, скомкав, что  лежало  на  его  постели, просто  запихал  руками  в  него. И  следом, туда  же. Затолкал  и  стоящие, но  не  настоящие  тоже, возле  семейной  Егоровых  постели  Веры  на  длинной  шнурованной  голяжке  и  шипованной  подошве  ботинки.

  Она  обманывала  его. Это  грызло  его  сознание. Обманывала  и  жила  в  его  доме. А  он  разругался  из-за  нее  даже  со  всеми  селянами  и  стал  затворником  по  любви.

  А  ему  те  военные  пригрозили  даже  расправой, за  то, что  приютил  у  себя  машину  Скайнет. Как  изменника. Одни  так  сказали  ему, а  другие  за  него  заступились, отставивая  его  как  не  сведующего  ничего  о  роботах  Скайнет  стареющего  пятидесятилетнего  человека.