Он  должен  был  умереть, но  теперь  почему-то  хотел  жить. Несмотря  на  все  полученные  увечья. Потерю  обеих  манипуляторов   рук  и  весь  в  дырах  от  огнестрельного  и  плазменного  оружия. Со  снесенной  почти  полностью  покрывающей  верх  его  бронированного  колтаном  черепа  с   русыми  волнистыми  волосами  обугленной  обгоревшей  плотью. И  оставшимся, каким-то  чудом, только  лишь  еще  человеческим  лицом  и  человеческими  поверх  сверкающих  красным  огнем  линз  его  видеокамер  синими  напуганными  глазами.       

  Он  просто  хотел  выжить. Он  не  хотел  смерти. Он  хотел  жить  ради  нее. Ради  своей  новой  мамы. Он  должен  был  жить, хотя  ему  порой  этого  уже  не  хотелось. Но  она  разговаривала  с  ним  и  вела  его. Она  была  всегда  теперь  с  ним. Его  мама. И  он  слышал  ее. Слышал  ее  голос  через  висящий  над  ее  базой  зонд  связи. Она  говорила  с  ним. Говорила постоянно. И  была  напугана  не  меньше  его. Она  вела  его  и  вела  к спасению. Его  мама. Машина  заменившая  ему  всех. И  заменившая  ему  умершую, очень  давно  родную  земную  мать.

  Он  потерял  уже  одну  маму. И  он  был  на  ее  могиле. Но  он  не хотел  потерять  теперь  ее  еще  раз.

  И  он  просто  хотел  жить. Жить  даже  как  робот. Робот  с  душой  внутри  обычного  живого  человека. И  он  спасался  и  должен  был  теперь, снова  вернуться  к  ней. Она  ждала  его. А  люди  больше  нет. Она  прощала  его  за все. Даже  сейчас, когда  он  совершил  побег  с  Кравцовым  с  ее  базы. И   увел  еще  чертверых. Она  прощает  его. Как  прощает  ребенка  его  родная  мать. А  они  никогда  не  простят  его. Они  ему  стали  чужими. И  он, теперь  уже  не  принадлежал  им.