Другие  солдаты  из  отряда  разведки  лейтенанта  Родиона  Семенова  разошлись  по  бункеру, оставив  стоять  только  здесь  троих  из  отряда  молодых  и  подчиненных  самого  Кравцова. И  Алексей, и  Светлана  Лескова, как  и  ее радист, Гарик  Резвый  стояли  под  дверями  и  слушали  все, что  могли  расслышать  из-за  закрытых  дверей  их  главного  штаба  ракетного  бункера.

— Твою  мать, полковник, что  произошло?! – продолжал  громко  кричать  майор  Кравцов. Что  здесь  в  мое  отсутствие  стряслось?!

— Успокойся, майор! И  возьми  сначала  себя  в  руки! – прокричал  на него  Остапенко – Вообще, распустился! Уже  должностей  и  званий  не различаешь! А  ну, уймись, майор! А  то  к  черту, поснимаю  со  всех  должностей  и  командования!

— Есть, взять  себя  в  руки – произнес   вдруг  майор  Кравцов, понимая, что  как  всегда  его  сгоряча, понесло  вразнос — Я  успокоился. 

— Вот  так-то  будет  лучше – произнес  полковник  Остапенко – Так  будет  лучше  всем, майор. С  горячки, можно  и  хер  сломать, майор. И   ты  это  тоже  сам  знаешь. Ты  толком  еще  не  в курсе, что  случилось, а  орешь  на весь  бункер. Понятно, что  для  тебя  как  для  Буденного, не  важно, какой  фронт. Главное  рубать. Но, тут  дело  касается  твоих  подчиненных  и  их  судьба. Ты  даже  не  знаешь, что  весь  бункер  хочет  их  поставить  к  стенке.

— За  что  к  стенке? – произнес, нервно  сдерживая  свой  громогласный  голос  Кравцов — Что  они  сделали? За  что  их  к  стенке? Никто  без  моего  решения  и  участия  никого  здесь  к  стенке  не  поставит, понял  меня  полковник. Никто.