— Но  мира  пока  нет, мой  мальчик  Алексей — произнесла  Главная  машина  бункера – И  ты  все  теперь  знаешь, и  знаешь  кто  ты  для  меня.

— Кто  я  для  тебя?! Как  я  теперь  могу  верить  тебе  после  всего, что  произошло! – прокричал  Главной  машине  Егоров  Алексей, ощущая  болезненную  слабость  в  руках  и  ногах, но  все  равно, срываясь  на  крик  от  боли  и  ненависти.

— Глаза  зеркало  души – произнесла  снова  черноглазая  брюнетка  женщина  с  экрана  большого  Главного  монитора  в  центре  программирования  и  сканирования  в  Х17 – Ведь  так, Алеша?

— Я  уже  сказал, так  говорят! – прокричал  снова  ей  Егоров  Алексей, схватившись  за  грудь  и  сморщившись  от  судорожной  стянувшей  его  грудь  боли – Я  слышал  однажды! Мне  говорила  об  этом  моя  мама!

  Он  Верте  пообещал  сдерживаться  от  гнева, но  не мог. Просто  не  мог  и все. Его  человеческая  мальчишки  обманутая  пленная, как  и  его тело  в этом  лагере  военнопленных  душа  рвалась  из  его  груди  и  на  свободу, но  не  могла  покинуть  этих  тюремных  стен. И  лицо  погибшей  Юлии  стояло  перед  его  глазами. Ее  синие, как  и  у  него, такие  же  девичьи  робота-гибрида  T—S/А017 глаза.

— И  ты  это  услышал  здесь  от  меня – произнесла  ему  та  черноглазая  красивая  со  смуглым  оттенком  кожи   женщина  с  экрана – Ты  теперь  не  только  для  меня  мой  пленник, но  и  тот, кого  я  хочу  всегда  видеть  возле  себя. Видеть  твои  синие  глаза. Ты  мой  сын.