— Дядя  Дима — повторила  машина  ТОК715 – А  ваша  жена  Антонина  была  красивая?

— Да, красивая — произнес  Дмитрий, и  ему  было  еще  стыднее, когда  его глаза, почти  старика, увидели  голую  с  торчащими  маленькими  сосками  полненькую  девичью  грудь — Красивая,  как  и  ты  Вера. Только  значительно  тебя  старше.

— Я  бы  хотела  ее  увидеть — произнесла  машина  ТОК715, ощущая  как  от  нахлынувших  ночных  впечатлений  колотиться  живое  врощенное  сердце  под  бронеплитой  своего  эндоскелета  и  сжимается  судорожно  на  гидравлике, выполняя  роль  дыхания, грудная  плита  как  человеческая  диафрагма. Как  гудит  правая  водородная  в  груди  той  в  специальной  выдвижной  ячейке  батарея  и  генератор  в  глубине  гибрида-робота  ядерный  генератор — Очень  жаль  ее, дядя  Дима. Я  не  хочу  умирать – она  снова  произнесла  ему  и  вот  так  лежать  в  земле.

— Ты  не  умрешь, Вера — произнес  Дмитрий, искоса  рассматривая  стыдливо  красивую  совершенно  голую  девичью  фигуру, сам  надевая  сухую  майку, и  ощущал, как   у  него  билось  судорожно  мужское  сердце, и  одолевали  мысли  о  любви. У  него  уже  почти  седеющего  старика. Прерывается  тяжелое  дыхание  и  судорожно  сжимается  грудь. Приятная  судорога  сводит  руки  и  ноги. Когда  он  Дмитрий  видит  те  ее  округлые  девичьи  красивые  бедра  и  икры   ног.

  Она  сейчас  голая  и  мокрая  вся  от  проливного  дождя, как  некая  волею  судьбы, оказавшаяся  толи  по  воле  Всевышнего  в  его  доме  стареющего  одинокого  вдовца  русалка, стоит  у  другой  стороны  дома, у  стены  и  стоящей  там  постели, возле  сундука  с  бельем  его  умершей  жены  Антонины. Выбирала, что  ей  надеть  и  поглядывала как-то  не  однозначно  на  него. Возможно, специально  делала  так, чтобы  он  рассмотрел  ее подольше  девичью  молодую  еще  совсем  наготу.