— Сын! – снова  сорвавшись  от  ярости  и  боли  в  груди,  прокричал  в  горящий  ярким  голубоватым  светом  экран, возмущенный  Егоров  Алексей – Ты  обманувшая  меня  электронная  машина! Машина, погубившая  Юлию  и  держащая  в  плену  людей! Женщина, назвавшая  себя  моей  матерью  с  экрана  этого  монитора! Ты  назвавшая  себя  матерью! При  живой  моей  матери!

— У  тебя  больше  нет  матери – произнесла  черноглазая  и  черноволосая  женщина  с  экрана  большого  во  всю  тыльную  стену  Х17  монитора – Она  умерла  еще  в  апреле. И  была  похоронена  Егоровым  Дмитрием, твоим  отцом  и  жителями  твоей  лесной  деревни  на  местном  кладбище.

— Моя  мама  умерла?! – прокричал  как  обезумевший  снова  Егоров  Алексей. И  в  его  мальчишеском  двадцатилетнем  сердце  что-то  екнуло  и оборвалось. И  словно  покатилось  внутри  вниз  к  ногам, как  в  некую,  бездонную  и  черную, непроглядную  пропасть. И  в  глазах,  помутнело  и  все  поплыло. Он  закачался  в  стороны, ухватиться  лишь  успев, обеими  своими  пленника  Скайнет  руками  за  оградительные  перила  перед  горящим  голубоватым  светом  видеомонитором  блока  Х17. Его  затрясло  снова, словно  в  диком  очередном  болезненном  припадке – Я  не  верю  тебе, ты  лживая  машина! Не  верю! Не  верю!

   Алексей  отскочил, отпустившись  от  тех  перил, и  забегал  как  в  очередном  психическом  припадке  по  большой  подземной  в  пластике  и  бетоне  комнате  блока  Х17.