Дмитрий  спал, и  была  ночь. Ходики  показывали  часа  два  ночи. Она слышала, как  он  храпел  там, на  высокой  деревенской  печи  и  крепко  спал. И  не  слышал  машину  Скайнет, стоящую  у  окна  и  смотрящую  сквозь  стеклянные  окна  его  дома, в  ночную  тьму, видя  все  как  днем. Сверкая  своими  из-под  глазных  с  карими  зрачками  человечеких  яблок  красными  линзами  видеокамер, перенося  все  на  400000000битный  встроенный  в  машину  в  ее  под  плотью  и  кожей  под  красивыми  темнорусыми  волосами  из  колтана  бронированном черепе, похожем  на  человеческий, созданный  по  системе  киборга  Т-888, модель S12ЕD. С  встроенным  внутри  его  нейронным  в  особом, закрытом  и  подрессоренном  устройсте  мозгом, перерабатывающим  миллионы  операций  за  секунды. И   с  чипом  памятью  в  особом  правом  отделе  стальной  бронированной  головы  машины, определяющим  ее  само  управление  машиной. Но, не  знала, что  такое  молнии  и  гроза. Она  пыталась  найти  это  в  базе  своих  данных, но  тщетно.

  Уже  днем, она  рассказал  Дмитрию  все, что  слышала  ночью. И  он, рассмеявшись,  почти  по-детски   ее  удивленному  выражению  молодого  немного  наивного  семнадцатилетнего  девичьего  личика. Не  понимающего, что  такое  гроза  и  дождь. Просто  не  размышляя  и  особо  задумываясь, рассказал  ей  то, как  когда-то  давно  еще  до  самой  ядерной  войны  и  ядерной  зимы  были  такие  вот  грозы  и  ливни, просто  проливные  ливни  и  каким  был  после  них  в лесу  сам  воздух. И  что  по  осени, ему  Дмитрию, Вере пришлось  рассказать  и   про  смену  сезонов  и  времена  года, понимая   и  списывая  молодую  ее  необразованность  на  ее  позднее  рождение, как  всех  тех  детей  кто  появился  на  свет  во  времена  войны  и  самой  зимы, после  таких  вот  гроз  и  ливней  росли  грибы. Про  грибы  ей  ему  тоже  прищлось  рассказывать, как  и  про  ягоды. Она  много  ему  сама  рассказала  из  их  до  этого  беседы. О  мире  и  о том, что  твориться  сейчас  вокруг, но  вот  про  грибы  и  ягоды  Вера  не  знала. И  он  порядком  уже  уставший  быть  преподавателем,  открыл  старенький  шкаф, стоящий  у  бревенчатой  беленой  в  доме  стены. И  сундук  своей  покойной  супруги  Антонины  и  произнес — Вот  попробуй  это — произнес  Дмитрий, подавая  из  старенького  деревянного  шкафа  и  рядом  стоящего  бельевого  сундука  платья  и  обувь  своей  покойной  супруги  Антонины  в  руки  своей  поселившейся  у  него  молодой  совсем  еще  лет  семнадцати  гостьи. Он  подбирал  все  самое  подходящее  из  женской  одежды, чтобы  переодеть Веру  в  одежду  деревенских  женщин.