Светло  и  красиво. Кругом  цветущие  цветы   и  растения. Все  обставлено  ими. Он  не  видел  таких  цветов  как  цветов  вообще  еще. И  не  видел  таких  растений. Было, похоже, что  они, вообще  не  отсюда, а  откуда-то  издалека  привезенные  сюда  для  красоты  больничной  палаты.

  Алексей  видел  цветы. В  бункере, у  связистки  Тамары  Кудрявцевой. В  ее  комнатке, где  была  ее  рация  и  была  одновременно  ее  жилая  комната. Она  любила  цветы  и  ухаживала  за  ними, когда  он  и  Светлана  Лескова  заходили  как  то  к  ней. И  Алексей  видел  первый  раз  цветы. И  ощутил  их  запах. И  тут  был  тоже  запах, но  какой-то  более  терпкий  и  особенный. 

  Он  Алексей  Егоров, родившийся  лютой  ледяной  ядерной  зимой, как  и  его  родной  старший  брат, Иван, вообще  ничего  этого  не  видели. Ничего  живого. Только  один  снег  и  лютый  холод. И  отца  вернувшегося  из  леса. Всего  обмотанного  теплым  уже  потрепанным  тряпьем  и  на  лыжах  с  дровами.

  Все  что  Алексей  помнил  только  зима  и  глубокий  снег. И  из  дома  было,  почти  невозможно  выйти. Многие  в  его  деревне  замерзли  заживо  в  лесу, вот, так  же  как  его  отец  Дмитрий  Егоров  уходя  за  дровами. И  так  было  лет  двадцать  здесь  в  Восточной  Сибири. Говорили, что  так  было  не  везде. Мол, в  той  же  Америке, погода  скакала. То  есть  снег, то  его  нет. И  температура  тоже. Когда  были  лютые  морозы, доходившие  до  минус  пятидесяти  и  ниже, а  когда  можно  было  вылазить  на  улицу. Но  здесь  в Восточной  Сибири  двадцать  лет  стояла  зима, и  лежал  снег. И  холод  доходил  до  минус  семидесяти. И  климат  не  менялся. И  Алексей  с  братом  Иваном  никогда  не  видели  ни  цветов, ни  ягод, ни  самого  с  весною  лета.